His cock no longer belongs to him. It's been stolen by Valjean.
был у Марвел What If где ФЧ образовалось не в США, а в СССР. Так вот, там был свой Дум, он был лейтенантом НКВД и очень много пил. А еще Латверия входила в состав союзных республик.
И поэтому немного драбблов о лейтенанте.
о закадровой ВалерииЛейтенант фон Дум/Валерия. Дум перед отъездом в Москву вешает Валерии на шею монетку в знак того, что она его невеста, хотя про себя он думает, что это против революционной идеологии, а она — что это против обычая (монетку обычно вешает будущий свекор). «Мы давно обещали себя друг другу»
- Мы давно обещали себя друг другу, - говорит он и нерешительно вешает ей на шею монетку на тонкой цепочке. Он думает, что это глупо - вот так вот связывать девушку обязательствами без подкрепления этих обязательств законами и правом. Он вешает ей на шею монетку, заявляя всем и каждому что девушка принадлежит ему. Она же думает иначе. Она рада, что он решился, что он хоть раз смог отступиться от своей слепой веры в идею. Она рада, но в ее радости есть доля горечи. Потому как он нарушает обычай, ломая старинный обряд на свой лад. В этом есть что-то революционное. Но она еще не готова положить свое будущее на алтарь революции. Поэтому когда поезд на Москву отбывает, Валерия снимает с шеи цепочку и складывает ее в карман. Она знает, что он поймет ее поступок. Поймет и простит.
Лейтенант фонДум/Валерия. Приезд Виктора на побывку. "Здравствуй, Лера, я вернулся!"
Когда она распахивает дверь, у нее нет слов, у нее даже мыслей других нет, кроме одной единственной "вернулся". Она даже плачет, только не замечает этого.
- Здравствуй...ну что ты...что ты... ну родная моя.... ну не плачь... - он снимает перчатки и осторожно стирает слезинки с ее щек, - ведь я вернулся...
Лейтенант фон Дум/Валерия. "Виктор, они тебя споили в этой Москве!"
Она его встречает уже на железнодорожном вокзале, она ждала этого дня целый год - ведь его так редко отпускают домой к семье и любимым, только мысль о том, что это все на благо страны заставляет Валерию прощать товарищу Сталину подобную эксплуатацию людей. Но она даже от себя старательно прячет эти крамольные мысли не дай бог кто узнает...
Когда он сходит с поезда, она бросается к нему на шею, обнимает, целует, а он тупо смотрит в сугроб за ее спиной и натужно дышит в нос. От него пахнет водкой, как пахнет ракией от деревенских мужиков. Она знает, что всю дорогу от Москвы до Хайсенштадта он пил прерываясь только на не долгий беспокойный сон. У него менялись попутчики, а он пил, вымывая разведенным спиртом воспоминания о своей работе, о своих коммунистических идеалах. Валерия вздыхает, она не винит его в этой маленькой слабости.
"Виктор, да они же тебя споили в этой Москве..." - думает она и берет его руку в свою.
- Пойдем, Витя, ты так давно не был дома...
Лейтенант фон Дум/Валерия "От Москвы до Хайсенштадта и обратно до Москвы"
Он пишет ей письма. Длинные, горькие, половину которых безжалостно вымарывает цензура. Где между слов "люблю тебя" и "прости" длинные расстояния из сплошной полосы чернил. Письма идут долго, проходя не одну проверку. От Москвы до Хайсенштадта может доехать только три сточки из трех исписанных убористым почерком листов. "Жди меня...люблю... прости...", а обратно до Москвы ни доезжает ничего, ведь таким как он не положено получать писем, такие как он должны думать о стране, а не о девушке оставленной в пограничной республике. Дум не получает писем в ответ, но продолжает их писать сам, зная что где-то там девушка, укрывая голову от сильного ветра платком, ждет у почтамта три строчки в вымаранном чернилами цензуры письме.
Лейтенант фон Дум/Валерия. Постканон. Возвращение в Латверию. «Я отдал все долги».
Знаешь, Валерия, я так часто мечтал об этом дне. О дне, когда я смогу ступить на родную землю и вдохнуть полной грудью. Выйти из проклятого вагона поезда "Москва-Хайссенштадт", увидеть тебя, улыбнуться и обнять. Обнять и не думать о том, что руки, что тебя обнимают, виновны во множестве смертей. Я оставил за собой выжженные земли, я оставил горе и боль. Но теперь все будет иначе, моя милая, все будет совсем иначе. Потому что я отдал все долги, а если еще нет, то обязательно отдам. Всем и каждому. Я искуплю каждую смерть на своей совести. Я сделаю для своей страны то, что не мог сделать служа другой. Больше не будет крови, не будет горя, не будет смерти. Я сделаю тебя и Латверию счастливой.
Лейтенант фон Дум/Валерия. Постканон, жизнь в Латверии. «Молодость важней погон».
- Ты знаешь, - говорит он, щурясь на солнце и обнимая ее одной рукой за талию, - я рад, что смог вернуться.
- Правда? - спрашивает она и тонко улыбается.
- Конечно, - отвечает он и в уголках его губ оседает печаль, - молодость важнее погон, Валерия. Жаль что я раньше этого не понимал.
- Просто тогда ты был слишком молод, Виктор, - улыбается она и еле заметные лучики ранних морщин разбегаются от ее глаз.
о вреде пьянства
Рид|Родион Ричардс|Лейтенант фон Дум. Рид, путешествуя по мирам, встречается с "советской четверкой". "Всё, больше не пью!"
Когда лейтенант фон Дум решил по старой памяти заскочить к Роде на стаканчик другой и не застал его в коммуналке, он решил что так тоже не плохо и принялся распивать прихваченные с собой поллитра в гордом одиночестве. Когда же поллитра превратились в четверть, в комнатку сначала ввалился Родя, а потом... снова Родя. Дум для верности даже глаза потер. На лицах обоих Ричардсов читалось не поддельное удивление, при виде не трезвого лейтенанта. Они даже синхронно выдохнули:
- Виктор? Что ты тут делаешь?
Такого Дум не ожидал и едва не свалился с табурета. Он с недоверием поглядел на бутылку, а затем и на стакан в руке. Стакан торжественно был отставлен в сторону.
"Все, больше не пью!" - гордо пообещал себе фон Дум, прежде чем свалиться под стол в обмороке, под дружное причитание Ричардсов.
Дум (канонный, Земля 616)|лейтенант фон Дум «Ну, по крайней мере, пить он теперь точно бросит».
Глядя как растерянная версия Рида Ричардса с трудно произносимым русским именем "Родион" словно курица наседка хлопочет над упавшей в пьяный обморок его собственной местной версией, Дум вздохнул и покачал головой. Радовало в сложившейся ситуации только одно - по крайней мере, пить его смазливая на личико версия теперь точно бросит. Не каждый день в пьяном бреду к тебе является нечто громко лязгая доспехами и замогильным голосом заявляющее, что, дескать, я есть ты.
Борис|Дум. Последствия путешествия Дума на Землю 717. Лечить цыганскими методами от запоя. «Нельзя же так!» (юмор)
- Ну нельзя же так! - приговаривал Борис, прыгая вокруг своего хозяина как повивальная бабка вокруг роженицы, - ну кто так пьет-то?
Дум сидел на табурете с кислой и слегка синеватой миной. Запавшие глаза уныло взирали на слугу, а руки тряслись сами по себе. Нестерпимо хотелось взвыть "Гребанный Ричардс" и принять на грудь все ноль пять залпом.
Заметив странное томление в глазах начальства, Борис вздохнул.
- Обойдетесь. Пора вам завязывать, мир сам собой не захватится....
о мировой революцииЛейтенант фон Дум."Красные флаги над Латверией похожи на пламя цыганских костров".
Красные флаги над Латверией похожи на пламя цыганских костров - пленяет, завораживает. Особенно когда алый стяг внезапно оборачивается золотом скрещенных серпа и молота, а потом эмблема тут же скрывается под напором ветра. Эти красные флаги похожи на пламя свободы, на тот свет что дарило горящее сердце Данко. Но чем больше этих стягов, чем больше красных знамен, тем больше фон Думу казалось что Латверия сгорает в огне, пожираемая неизвестными демонами. Сгорает в огне революции, которую еще не готова принять. Но кто он такой чтобы противопоставлять себя союзу республик, чтобы спасти свою страну от карающего огня. Кто он такой? Поэтому фон Дум продолжал смотреть на красное зарево над Хайсенштадтом и старался не замечать предательски стекающих по щекам слез.
И поэтому немного драбблов о лейтенанте.
о закадровой ВалерииЛейтенант фон Дум/Валерия. Дум перед отъездом в Москву вешает Валерии на шею монетку в знак того, что она его невеста, хотя про себя он думает, что это против революционной идеологии, а она — что это против обычая (монетку обычно вешает будущий свекор). «Мы давно обещали себя друг другу»
- Мы давно обещали себя друг другу, - говорит он и нерешительно вешает ей на шею монетку на тонкой цепочке. Он думает, что это глупо - вот так вот связывать девушку обязательствами без подкрепления этих обязательств законами и правом. Он вешает ей на шею монетку, заявляя всем и каждому что девушка принадлежит ему. Она же думает иначе. Она рада, что он решился, что он хоть раз смог отступиться от своей слепой веры в идею. Она рада, но в ее радости есть доля горечи. Потому как он нарушает обычай, ломая старинный обряд на свой лад. В этом есть что-то революционное. Но она еще не готова положить свое будущее на алтарь революции. Поэтому когда поезд на Москву отбывает, Валерия снимает с шеи цепочку и складывает ее в карман. Она знает, что он поймет ее поступок. Поймет и простит.
Лейтенант фонДум/Валерия. Приезд Виктора на побывку. "Здравствуй, Лера, я вернулся!"
Когда она распахивает дверь, у нее нет слов, у нее даже мыслей других нет, кроме одной единственной "вернулся". Она даже плачет, только не замечает этого.
- Здравствуй...ну что ты...что ты... ну родная моя.... ну не плачь... - он снимает перчатки и осторожно стирает слезинки с ее щек, - ведь я вернулся...
Лейтенант фон Дум/Валерия. "Виктор, они тебя споили в этой Москве!"
Она его встречает уже на железнодорожном вокзале, она ждала этого дня целый год - ведь его так редко отпускают домой к семье и любимым, только мысль о том, что это все на благо страны заставляет Валерию прощать товарищу Сталину подобную эксплуатацию людей. Но она даже от себя старательно прячет эти крамольные мысли не дай бог кто узнает...
Когда он сходит с поезда, она бросается к нему на шею, обнимает, целует, а он тупо смотрит в сугроб за ее спиной и натужно дышит в нос. От него пахнет водкой, как пахнет ракией от деревенских мужиков. Она знает, что всю дорогу от Москвы до Хайсенштадта он пил прерываясь только на не долгий беспокойный сон. У него менялись попутчики, а он пил, вымывая разведенным спиртом воспоминания о своей работе, о своих коммунистических идеалах. Валерия вздыхает, она не винит его в этой маленькой слабости.
"Виктор, да они же тебя споили в этой Москве..." - думает она и берет его руку в свою.
- Пойдем, Витя, ты так давно не был дома...
Лейтенант фон Дум/Валерия "От Москвы до Хайсенштадта и обратно до Москвы"
Он пишет ей письма. Длинные, горькие, половину которых безжалостно вымарывает цензура. Где между слов "люблю тебя" и "прости" длинные расстояния из сплошной полосы чернил. Письма идут долго, проходя не одну проверку. От Москвы до Хайсенштадта может доехать только три сточки из трех исписанных убористым почерком листов. "Жди меня...люблю... прости...", а обратно до Москвы ни доезжает ничего, ведь таким как он не положено получать писем, такие как он должны думать о стране, а не о девушке оставленной в пограничной республике. Дум не получает писем в ответ, но продолжает их писать сам, зная что где-то там девушка, укрывая голову от сильного ветра платком, ждет у почтамта три строчки в вымаранном чернилами цензуры письме.
Лейтенант фон Дум/Валерия. Постканон. Возвращение в Латверию. «Я отдал все долги».
Знаешь, Валерия, я так часто мечтал об этом дне. О дне, когда я смогу ступить на родную землю и вдохнуть полной грудью. Выйти из проклятого вагона поезда "Москва-Хайссенштадт", увидеть тебя, улыбнуться и обнять. Обнять и не думать о том, что руки, что тебя обнимают, виновны во множестве смертей. Я оставил за собой выжженные земли, я оставил горе и боль. Но теперь все будет иначе, моя милая, все будет совсем иначе. Потому что я отдал все долги, а если еще нет, то обязательно отдам. Всем и каждому. Я искуплю каждую смерть на своей совести. Я сделаю для своей страны то, что не мог сделать служа другой. Больше не будет крови, не будет горя, не будет смерти. Я сделаю тебя и Латверию счастливой.
Лейтенант фон Дум/Валерия. Постканон, жизнь в Латверии. «Молодость важней погон».
- Ты знаешь, - говорит он, щурясь на солнце и обнимая ее одной рукой за талию, - я рад, что смог вернуться.
- Правда? - спрашивает она и тонко улыбается.
- Конечно, - отвечает он и в уголках его губ оседает печаль, - молодость важнее погон, Валерия. Жаль что я раньше этого не понимал.
- Просто тогда ты был слишком молод, Виктор, - улыбается она и еле заметные лучики ранних морщин разбегаются от ее глаз.
о вреде пьянства
Рид|Родион Ричардс|Лейтенант фон Дум. Рид, путешествуя по мирам, встречается с "советской четверкой". "Всё, больше не пью!"
Когда лейтенант фон Дум решил по старой памяти заскочить к Роде на стаканчик другой и не застал его в коммуналке, он решил что так тоже не плохо и принялся распивать прихваченные с собой поллитра в гордом одиночестве. Когда же поллитра превратились в четверть, в комнатку сначала ввалился Родя, а потом... снова Родя. Дум для верности даже глаза потер. На лицах обоих Ричардсов читалось не поддельное удивление, при виде не трезвого лейтенанта. Они даже синхронно выдохнули:
- Виктор? Что ты тут делаешь?
Такого Дум не ожидал и едва не свалился с табурета. Он с недоверием поглядел на бутылку, а затем и на стакан в руке. Стакан торжественно был отставлен в сторону.
"Все, больше не пью!" - гордо пообещал себе фон Дум, прежде чем свалиться под стол в обмороке, под дружное причитание Ричардсов.
Дум (канонный, Земля 616)|лейтенант фон Дум «Ну, по крайней мере, пить он теперь точно бросит».
Глядя как растерянная версия Рида Ричардса с трудно произносимым русским именем "Родион" словно курица наседка хлопочет над упавшей в пьяный обморок его собственной местной версией, Дум вздохнул и покачал головой. Радовало в сложившейся ситуации только одно - по крайней мере, пить его смазливая на личико версия теперь точно бросит. Не каждый день в пьяном бреду к тебе является нечто громко лязгая доспехами и замогильным голосом заявляющее, что, дескать, я есть ты.
Борис|Дум. Последствия путешествия Дума на Землю 717. Лечить цыганскими методами от запоя. «Нельзя же так!» (юмор)
- Ну нельзя же так! - приговаривал Борис, прыгая вокруг своего хозяина как повивальная бабка вокруг роженицы, - ну кто так пьет-то?
Дум сидел на табурете с кислой и слегка синеватой миной. Запавшие глаза уныло взирали на слугу, а руки тряслись сами по себе. Нестерпимо хотелось взвыть "Гребанный Ричардс" и принять на грудь все ноль пять залпом.
Заметив странное томление в глазах начальства, Борис вздохнул.
- Обойдетесь. Пора вам завязывать, мир сам собой не захватится....
о мировой революцииЛейтенант фон Дум."Красные флаги над Латверией похожи на пламя цыганских костров".
Красные флаги над Латверией похожи на пламя цыганских костров - пленяет, завораживает. Особенно когда алый стяг внезапно оборачивается золотом скрещенных серпа и молота, а потом эмблема тут же скрывается под напором ветра. Эти красные флаги похожи на пламя свободы, на тот свет что дарило горящее сердце Данко. Но чем больше этих стягов, чем больше красных знамен, тем больше фон Думу казалось что Латверия сгорает в огне, пожираемая неизвестными демонами. Сгорает в огне революции, которую еще не готова принять. Но кто он такой чтобы противопоставлять себя союзу республик, чтобы спасти свою страну от карающего огня. Кто он такой? Поэтому фон Дум продолжал смотреть на красное зарево над Хайсенштадтом и старался не замечать предательски стекающих по щекам слез.
@темы: Доктор Дум, фанфикшен
-
-
27.06.2011 в 10:06Каждый по своему хорош и очарователен. Мне очень понравились последний и первый.
-
-
27.06.2011 в 22:22-
-
27.06.2011 в 22:25-
-
27.06.2011 в 22:34-
-
27.06.2011 в 22:49-
-
27.06.2011 в 22:58